Грейс Мак Ки молитвенно складывает руки в белых нитяных перчатках, по-праздничному. Рай, о котором она молит, – это киностудия с яркими неоновыми буквами на фасаде "Метро – Голдвин – Майер" или "XX век – Фокс". Хотя Грейс работала на киностудии всего лишь монтажёром, она мечтала только о кинематографическом чуде, мечтала о нём, то погрузившись в молчание, то бормоча молитвы.

   В тридцатые годы кредо этой религии XX века было немногословно: "Дайте мне попытать удачи, и вы увидите!". Тысячи людей независимо от пола и возраста произносили это кредо шёпотом или выкрикивали его с надрывом в голосе.

   Грейс Мак Ки – женщина лет за тридцать. Она ведёт шестилетнюю девочку Норму Джин Бэйкер. У обеих щёки нарумянены, а из-под соломенных шляпок, завязанных под подбородком, выбиваются локоны. Они шагают такой вертлявой походкой, что видны белые нижние юбки.

   – Улыбайся, да улыбайся же! – всю дорогу наставляет Норму Джин тётя Грейс и, подавая пример, улыбается сама. Она пытается напевать "Мне любить суждено" – песенку, принёсшую первый успех Марлен Дитрих; должно быть, Грэйс сожалеет, что в своё время не облачалась в брюки с бахромой, чтобы рассеять сомнения какого-нибудь "охотника за талантами".

   – Быть может, сегодня нам повезёт! – говорит Грейс Мак Ки Норме Джин.

   В этот июльский день 1932 года через турникет киностудии пропускают детей в сопровождении родителей, детей ухоженных, уставших и отупевших от ежедневных забот взрослых – делающих ставку на "удачу", которую следует попытать в кино их чадам. У Нормы Джин Бэйкер огромное преимущество перед другими девочками земного шара: для осуществления её мечты ей не надо пересекать океан или континент; счастье ждет её рядом с домом, в Лос-Анджелесе; ей только надо оберегать свои ямочки и пышные рукава от грязи – приметы бедности.

   Норма Джин лихорадочно повторяет стишок, па, заученную улыбку. Но вот на лице мелькают тени усталости, и красивая маска искажается.

   Норму Джин увлекают по лабиринту отделанных под мрамор гостиных, мимо искусственных деревьев. Башни Собора Парижской Богоматери соседствуют тут с куполами Кремля, парижская улица – с негритянской лачугой, бюстгальтер, расшитый жемчугом, помещён рядом с рыцарскими доспехами, а под стеклом лежат фальшивые драгоценности.

   Норме Джин обязательно надо привыкнуть к этим невероятным сочетаниям, к этому волшебному замку, миражи которого делают счастливыми толпы зрителей и приносят золото продюсерам.

   – Повтори-ка реверанс, деточка... Не надо резких движений... Подумай только, как будет рада твоя бедная мама, если ты станешь кинозвездой!

   Приёмная выглядит голо и уныло. А порхающие за окнами птицы щебечут от восторга. Нервными и нетерпеливыми жестами взрослые оправляют платье своим вундеркиндам. Девочки от волнения машинально позвякивают браслетками, а мальчики борются с крахмальными воротничками, от которых у них немеет шея.

   Норму Джин привели на экзамен, быть может, в сотый раз. Когда подходила её очередь, она начинала заикаться и самое большее, на что была способна, – это сделать реверанс, и она проваливалась.

   – Не плачь, детка. Может, в другой раз... Ты ведь ещё совсем маленькая. У тебя всё впереди.

   Чтобы утешить плачущую девочку, Грейс Мак Ки вела её прогуляться к шикарным заведениям Лос-Анджелеса, Она называла это "прогулками надежды". Например, к отелю "Александрия", где танцевали кинозвезды, или к кинотеатру "Калифорния", где демонстрировались лучшие фильмы.

   Однажды, увидев киноактрис в облегающих парчовых платьях, с откровенными декольте, одна из девчушек – быть может, это была Норма Джин – трезво и озабоченно спросила: